Перст пророка над золой судеб

Лев Аннинский

Отчего-то подумалось, что его век должен быть долгим. Может, оттого, с какой упрямой решимостью он выбирался из гродненской провинции на московский шлях. Может, оттого, как цепко держался «вечных» тем Истории.

В первой моей статье о Ветрове я предсказал ему долгий век.

Сорвалось! Смертельный удар электрички оборвал всё.

Непоправимо? Непоправимо. Чем утешиться? Только тем, что поэзия, шагнувшая в жизнь со страниц его книг, продолжает жить в мыслях и чувствах его читателей. За три года, прошедшие после гибели Анатолия Ветрова, его тексты не стоят бездвижно на книжных полках, они читаются, обсуждаются на Круглых столах, обретают новую жизнь.

В этой новой их жизни начинают действовать новые силы.

Хотя некоторые перестают действовать. Немыслимые в печати при советской цензуре «Палачи и жертвы» из романа в стихах рассказывают о том, как непредсказуемо менялись ролями «опричники и слуги культа» - и воспринимается это не так, чтобы легко, а как-то привычно: все эти «кагановичи», Жданов, Ворошилов и прочие - фигуры легендарного, но уже далёкого прошлого. Даже Сталин… Прежде, чем назвать его палачом и убийцей, Ветров каждый раз словно бы собирается с духом… в его пору на такое надо было решиться.

Сегодня в тех стихах куда сильнее, неотвратимее, фатальнее действует не то, что эти люди творили, а то, что заставляло их такое творить:

Россия только лишь и знала:

То под ударами родных

Кремлёвских варваров стонала,

То под ударами чужих.

Такое чередование «своих» и «чужих» действует мощнее, чем выяснение того, кого Берия упёк зазря, а кого не зазря… И куда он сам делся.

Какая-нибудь «случайная старуха» на полустанке значит больше, чем все эти рати палачей: своих ли, чужих:

Спасла случайная старуха,

Её парное молоко,

Любовь и хлебушка краюха...

Жить легче, выжить нелегко!

За одну эту формулу: «Жить легче, выжить нелегко» - Ветров вправе остаться в истории российской лирики.

Горька история. Всевышний не виден и не слышен в ней, а только зола сожжённых судеб.

Всевышнего всевидящее око,

Всеслышащее ухо над землёй –

Как перст незримый древнего пророка

Над судеб изувеченных золой.

И имена, имена, имена родных и близких, погребённых в золе Истории…

Поэт - прирождённый.

И это - от Всевышнего.